В первую мою поездку на машине во Францию осенью 1989 года дорога моя пролегала через Польшу, Германию и Бельгию. Еще в Москве мы познакомились и даже подружились с консулом бельгийского посольства господином Дюсси. На Родине он жил в самом центре Брюсселя. Имея достаточно большой дом в несколько этажей, он любезно пригласил посетить его, если я буду проезжать мимо Брюсселя.

Когда я приехал в Бельгию, еще до Парижа, то, конечно, захотел посмотреть как можно больше достопримечательностей. Первое впечатление от Брюсселя: небольшой город, очень уютный, с большим количеством старой архитектуры, интереснейшими музеями. Там было написано с натуры три, может быть, четыре акварели.

Потом мне захотелось посетить всемирно известные города Гент и Брюгге. Брюгге – это вообще город, стоящий на воде. Очень красивый, живописный, на каналах. Он слегка напоминает Венецию, но в каком-то своем роде. Другая архитектура, многоступенчатые дома, башни со шпилями, которых нет в южном городе. Но вместе с этими каналами он выглядит очень нарядно, красиво. Каждый дом имеет свою окраску. Из-за отсутствия времени у меня был выбор: либо бегом осмотреть как можно больше, либо рисовать. Машину же я оставил в пригороде, потому что основная часть улиц – пешеходные.


Я сначала написал одну акварель. Но потом мне захотелось как можно больше увидеть. Начались марш-броски. Уже когда надо было уезжать, пошел дождь. Тут я примчался на совершенно фантастическое место! Потрясающее! Из какого-то переулка увидел ратушу города Брюгге, над которой развевался флаг. Тут же канал с водой и отражениями этих домов под дождем! Было чудесно! Мне пришлось держать над собой зонтик и одновременно на листах бумаги пытаться ухватить в наброске характер пейзажа. Нарисовать это место так, чтобы потом можно было по памяти написать. К сожалению, центральный кусок этого рисунка не был достаточно проработан. Я очень огорчился по приезде в Москву, когда это обнаружил. Я не мог припомнить, что у меня там было, и как это все написать. А сделать Брюгге очень хотелось. Тогда решил немного схитрить и выйти из положения, поставив корабли с парусами.


У моего соседа по мастерской, графика, нашлись интересные гравюры с изображениями старинных кораблей. Я решенил окрасить корабли в цвет, нужный мне для решения общего колорита в картине. Паруса закрыли как раз тот неясный кусок. Получилась очень гармоничная картина на тему этого города, как образ старинного бельгийского поселения.

Когда потом господин Дюсси, который был родом из Бельгии, увидел эту вещь, то пришел в восторг. Он узнал город, и совсем не вызвали у него ни удивления, ни возмущения корабли под парусами. Я ему “покаялся”. Но он сказал, что они вполне органично вписались в этот архитектурный пейзаж, как будто были тут всегда.


Вторая поездка была в Гент. Я слышал, что в этом городе, в огромном соборе, находится уникальный алтарь Ван Эйка. Я даже и представить себе, впрочем, такое не мог. Ведь у нас хочешь видеть старинную икону – иди в музей. В церквях, в лучшем случае, иконы восемнадцатого века. А там, как поставили в храме, – так она там и стоит. Это средневековье, еще романская архитектура. Даже не готика, а еще более ранняя. Я написал этот собор серого камня с площади. Потом решил все-таки зайти в собор. Обычный интерьер действующего собора: кто-то сидит на скамье, кто-то проходит к алтарю. Все как обычно. А в противоположной стороне стоит касса: около нее – большая очередь. Очень много явных туристов. Люди покупают билеты, причем, достаточно дорогие, и проходят за эту кассу, чтобы близко рассмотреть алтарь. Я не знал ни фламандского, ни французского языка. Однако решил тоже купить билет, чтобы разобраться что происходит. Когда я прошел туда, то увидел, что в бронированом стеклянном саркофаге стоял огромный алтарь. Он состоял из картин знаменитого художника средневековья Ван Эйка. Все время, оставшееся до закрытия храма, я провел у алтаря. От него невозможно было оторваться. Как завороженный, смотрел, не понимая и не помня ничего: ни лекций по технике, ни институтских рассказов искусствоведов о нидерландской живописи. Передо мной предстало нечто неподвластное уму. Я понял, что отныне – это мой самый любимый художник. Совершенно непостижимый, до невероятного гениальный, который является путеводной звездой. При огромных размерах изображения не было видно ни мазков, ни следов кисти. Я уже не говорю, как были сгармонированы цвета. Например, красный с зеленым, или как выполнены детали: с одной стороны натуральные, а с другой – это было великое, необъяснимое искусство. С тех пор я полюбил этого художника больше всех других на свете.

Это было самое сильное воспоминание до Франции. Потом, когда мы попали в Париж, в Лувре я нашел одну из Мадонн, написанных Ван Эйком, тоже совершенно фантастическую. Но эта картина была небольшого формата. А в Генте – огромного размера! И как все сделано! Меня это заворожило. Мне даже Лувр не так хотелось смотреть, как бесконечно долго изучать картину Ван Эйка. Потом произведения этого художника мне посчастливилось видеть в Нью-Йорке, Лондоне, в Германии. К сожалению, его бесспорно авторских картин осталось слишком мало. А те, что остались – безусловно, шедевры мировой живописи.