Сергей Андрияка

Народный художник России, действительный член Российской Академии художеств

БолотоТроице-Сергиева лавра Натюрморт со старинными гравюрамиОрхидеиВид на Китай-городРаки и пиво Кирилло-Белозерский монастырь
Мой блог Назад


Автор: admin

Выставка "Очарование старинных шедевров" в Академии акварели и изящных искусств Сергея Андрияки

19 сентября в Музее акварели Академии акварели и изящных искусств открылась выставка произведений Ивана Петровича Пожалостина.

Гостей приветствовали ректор Академии С.Н.Андрияка, директор Рязанского художественного музея М.А.Котова и супруга правнука художника Л.В.Пожалостина.

Эта выставка рассчитана на вдумчивых посетителей. Пожалостин был мастером репродукционной гравюры – забытого ныне искусства. Сегодня тонкости воссоздания средствами графики живописных оригиналов в полной мере могут оценить лишь знатоки. К счастью, в листах Пожалостина есть и неустаревающие достоинства: художественность, вкус, профессиональная культура. Благодаря этому наследие художника до сих пор интересно зрителю.

Выходец из государственных крестьян Рязанской губернии, Иван Пожалостин (1837 – 1909) проделал путь от нищего сироты до профессора гравирования. Большую роль в его судьбе сыграло определение в 1850 году в Троице-Зотиковский сиропитательный приют в Рязани и покровительство устроителя приюта, тогдашнего управляющего Рязанской палатой государственных имуществ А.О. Андреева. Заметив способности подростка, Андреев пригласил для него учителя рисования и сам платил за уроки, позже по его просьбе директор Рязанской гимназии Ф.И. Шиллинг допустил Пожалостина к занятиям у гимназического преподавателя художника Н.С. Иванова. Бескорыстная забота Андреева помнилась Пожалостину всю жизнь.

С отъездом Андреева из Рязани в 1853 году положение Пожалостина изменилось. Настоящее горе угадывается за строками его письма благодетелю: «Я еще продолжаю ходить рисовать… Но как Его Высокородие Василий Александрович [В.А. Вердеревский – преемник А.О. Андреева], по возвращении из С.-Петербурга, отказался отправить меня в Академию, а хочет поместить меня в какую-то чертежную, то я стал теперь заниматься больше чистописанием, нежели рисованием… Я уверен, что Вы, по своему добрейшему сердцу, со своей стороны не перестанете заботиться об лучшем устроении моей жизни»i. Увы, ни Андреев, ни учитель рисования Иванов, готовый взять Пожалостина в ученикиii, не повлияли на решение начальства, назначившего семнадцатилетнего выпускника приюта помощником волостного писаря в село Солотчу Рязанской губернии.

Солотча была центром иконописания, и поначалу предполагалось, что Пожалостин продолжит там свои занятия живописью. В действительности ему пришлось целиком погрузиться в канцелярскую рутину. Вырваться из неё позволила новость о возможности поехать в Петербургскую Академию художеств – министр государственных имуществ М.Н. Муравьев, узнавая о способных крестьянах подведомственных ему селений, помогал им получить образование.

Так в 1858 году Пожалостин стал воспитанником Академии. Единственным, что омрачало его радость, была необходимость скрывать свой брак (женатые люди к занятиям в Академии не допускались). «Доброй, кроткой и безответной»i супруге Пожалостина Ефросинье Алексеевне – солотчинской уроженке, с которой он обвенчался за два года до этого, – выпало провести в разлуке с ним больше десяти лет.

Пожалостина определили «учеником-пенсионером» к профессору Ф.И. Иордану – одному из лучших русских граверов того времени. Ему Пожалостин обязан пониманием репродукционной гравюры как высокого искусства. И хотя впоследствии мастера соперничали, гордость за свою профессию и серьезный уровень художественных задач Пожалостин унаследовал именно от Иордана.

Много времени при подготовке будущего гравера уделялось рисунку. Учебные работы Пожалостина из коллекции музея представляют всю академическую программу. Сначала он упражнялся в копировании оригиналов на квартире профессора, затем поступил в класс гипсовых голов. Послуживший пропуском туда рисунок «Голова Аполлона» (1858) еще робок, но сравнивая его со сделанными через год, уже в классе гипсовых фигур, можно увидеть, как далеко продвинулся автор. В наиболее удачных работах 1859 года, например, «Юноше с литаврами», есть не только правильное рисование, но и чисто графическая выразительность, понимание красоты листа. За «Венеру Милосскую» (1859) Пожалостина перевели в натурный класс.

Рисунки художника с живой модели, в том числе с двойных постановок, превосходны. Пожалостин руководствовался словами профессора П.М. Шамшина: «Первое правило: держись того, что уловил с первого взгляда и не теряй из виду линии, как путеводной нити. Раз уловив телодвижение, поворот туловища, головы, выжидай, чтобы то и другое повторилось, как бы вошло в те самые рамки, которыми ты мысленно очертил всю фигуру»i. Поиск отточенного силуэта, единственно верного контура совпадал с требованиями гравирования резцом. Недаром все писавшие потом о Пожалостине отмечали его владение рисунком. Да и сам он гордился тем, что в многолюдном натурном классе «из первого десятка не выходил».

По академической системе оценок лучшая работа получала первый номер, следующая – второй, и так далее по количеству учеников. Судя по цифрам «2», «4», «6» на полях листов «Муций Сцевола» (1865), «Победитель» (1865), «Косарь» (1866), эти рисунки считались образцовыми.

Успешная учеба способствовала не только творческому, но и личностному росту Пожалостина. В рисовальных классах, которые посещали представители разных сословий, талант значил больше, чем социальный статус. Зависимый бедняк Пожалостин обретал здесь чувство собственного достоинства.
О начальных шагах художника в гравировании дает понятие лист «Руки и ноги» (1861). После него была выполнена копия с гравюры Х. Гольциуса «Плутон» (1862), награжденная малой серебряной медалью. Иордан ждал от ученика «работы изящной и тщательной», торопливость им не одобрялась.

Резцовая гравюра на меди к торопливости и не располагает – это самая трудоемкая и затратная по времени печатная техника. Каждому штриху оттиска в ней отвечает линия, врезанная мастером непосредственно в металл доски. Итогом освоения Пожалостиным такого «классического производства гравюры»i явились «Портрет Филарета, митрополита Московского» (1868), за который он получил звание классного художника первой степени, и «Несение креста» с картины Л. Карраччи (1871-1872), за которое его признали академиком. Оставалось изучить ускоряющие и облегчающие труд приемы гравирования на меди, для чего Академия в 1872 году отправила своего выпускника в Париж.

Французская столица поразила Пожалостина уровнем и престижем граверного ремесла. Иные купленные в Париже инструменты служили ему всю жизнь, качество печати, бумаги, краски побуждало отсылать туда доски для изготовления оттисков и после возвращения домой. Главным наставником Пожалостина за границей стал известный мастер П. Жирарде.
Во Франции Пожалостин взялся за исполнение гравюры с картины Г.И. Угрюмова «Испытание силы Яна Усмаря» (1880) по привезенному из России рисунку. Эта работа длилась шесть лет, но по достоинству оценена не была. Поскольку цель репродукционной гравюры – популяризация произведений живописи, неудачный выбор живописного оригинала мог перечеркнуть (и в случае Пожалостина перечеркнул) искусство гравера. Зрителю 1870-1880-х годов созданная в конце прошлого века картина Угрюмова из-за условной трактовки исторического сюжета казалась устаревшей, «до невозможности рутинной и сухой»i. Гравирование с нее, однако, составляло программу Пожалостина на профессорское звание, отказаться значило потерять академический пенсион.
«Хорошо развивать свой талант тем, кто, не нуждаясь, как независимый человек может давать ему то или другое направление по своему выбору; но тяжело всю жизнь смотреть из-за чужих пальцев, чувствовать себя всегда кем-нибудь облагодетельствованным…» – писал впоследствии о судьбе Пожалостина коллекционер В.В. Рождественскийiii. Мастеру не удалось провести в Париже весь пенсионерский срок – известия о бедственном положении семьи заставили его через два года вернуться в Петербург.

Первый заказ на родине поступил Пожалостину от Общества поощрения художников. Раздававшаяся в виде премии Общества гравюра с картины В.Г. Перова «Птицелов» (1875) по праву считается одной из лучших пожалостинских вещей. В отличие от гравюры с «Испытания силы Яна Усмаря» она воспроизводит куда более востребованное эпохой и публикой полотно, жанровую сцену из современной жизни. Ради быстроты Пожалостин применил смешанную манеру, добавив к резцу офортi, и тем добился богатого глубокого тона изображения. За гравюру с «Птицелова» автора благодарил сам Перов.

При всей значимости для творчества Пожалостина гравюр с картин, в русское искусство он вошел, прежде всего, как портретист. Еще к периоду учебы в Академии относится «Портрет Г.Р. Державина» с оригинала В.Л. Боровиковского (1866), к парижскому периоду – «Портрет К.П. Брюллова» (1872) с последнего брюлловского автопортрета. Оба произведения выполнены с выдающихся живописных подлинников и дают примеры больше чем добросовестной – по-настоящему художественной их интерпретации.

Портретная гравюра Пожалостина 1870-1880-х годов создавалась в основном для книг и журналов. Прекрасный портрет А.С. Хомякова (1879), например, был приложен к собранию его сочинений, которое издал П.И. Бартенев. Аналогично, в качестве вклеек-фронтисписов использовались изображения И.А. Гончарова (1879, 1883), И.С. Тургенева (1883), заказанные мастеру петербургской фирмой Глазуновых. Отпечатки с них есть и на отдельных листах. На выставке можно увидеть «Портрет И.С. Тургенева с портретом-заметкой П. Виардо», где в нижней части легко награвирован профиль знаменитой певицы – близкого друга писателя.

Подобные миниатюрные заметки, намекающие на ту или иную связь представленных лиц, украшают многие работы Пожалостина. Под портретом книготорговца Ив. Ил. Глазунова развернута целая семейная галерея: жена, сын, невестка (1881). Любители признавали пожалостинские заметки чуть ли не более интересными, чем собственно портреты, и не только из-за тонкой манеры исполнения, но и по причине редкости оттисков с ними. Заметки печатались лишь на немногих первых экземплярах гравюры, а потом стирались.

Особого разговора заслуживает сотрудничество Пожалостина с журналами. В 1878 году приложением к «Отечественным запискам» был выпущен «Портрет Н.А. Некрасова» с оригинала И.Н. Крамского, сразу занявший одно из почетных мест в иконографии поэта. Благодаря массовому тиражу и убедительности образа гравюра, по сути, сформировала канонический облик Некрасова в сознании русских читателей. Раньше других с произведением познакомился редактор «Отечественных записок» М.Е. Салтыков-Щедрин. «…Он и жена его, – писал Пожалостин, – кажется, не ожидали, чтоб художник-гравер мог так поразить их живым сходством портрета»i. Десять (из пятнадцати тысяч) оттисков этой гравюры дополнены внизу портретом-заметкой В.Г. Белинского.

Постоянной работой обеспечивал Пожалостина журнал «Русская старина». Кроме исторических материалов подписчиков в нем привлекали хорошего качества портреты. Пожалостинскому резцу здесь принадлежат изображения российских деятелей прошлого (Дмитрия Самозванца (1875), П.А. Зубова (1875), А.М. Дмитриева-Мамонова (1876)) и настоящего (М.Т. Лорис-Меликова (1882), Н.А. Милютина (1883), Д.А. Милютина (1885)).
Платилось за эти портреты сравнительно мало, однако сам их заказ редактором «Русской старины» М.И. Семевским уже служил поддержкой отечественному гравировальному делу. Политике журнала, помещавшего на своих страницах равно источники XVIII века и записки современников, мы обязаны и появлением автобиографии Пожалостина от рождения до отъезда за рубеж. Гравер изложил её Семевскому в феврале 1881 годаiii, а с августа по октябрь она была опубликована. Как выглядел Семевский, дает понятие пожалостинская гравюра 1882 года.
Среди портретов мастера не для изданий стоит упомянуть портреты М.А. Корфа с портретом-заметкой М.М. Сперанского (1877), Ю.А. Воейковой (1882), С.О. Бородаевского с портретом-заметкой жены (1881). Редкая у серьезного Пожалостина лирическая нота звучит в образе Софьи Николаевны Бородаевской – жены товарища Пожалостина по Академии, который, будучи человеком благородным и обеспеченным, не раз приходил ему на помощь в «тяжелые минуты нужд»iv. Силуэт молодой женщины мягко проступает на фоне воздушной штриховки, светлый тон создает ощущение чистоты.

О традициях гравированного портрета XVIII века напоминает репрезентативный, с обрамлением в виде венка портрет императрицы Марии Федоровны (1881). Ему предшествовал более камерный, сделанный для «Общества спасания на водах», чьей покровительницей она являлась (1879). Обращение к Пожалостину (по желанию самой Марии Федоровныv) говорит о признании его искусства.
Позже гравер описал свои визиты во дворец с пробным оттиском портрета и ласковый прием там августейшей моделью. Кроме прочего это свидетельство интересно подробностями о методе работы Пожалостина-портретиста. Выполнив гравюру с живописного полотна, рисунка или фотографии, он – если речь шла о ныне живущем человеке – сверял пробные оттиски с натурой и вносил поправки.
Работы художника славились безупречным сходством. «Вы… оторвали мою голову и врезали в медную доску», – говорил, например, о своем портрете (1880) известный знаток русской печатной графики Д.А. Ровинскийvi.
К сожалению, творчество Пожалостина пришлось на пору умирания репродукционной резцовой гравюры. Уже в первой половине XIX века она начала вытесняться более простыми техниками, а с развитием фотомеханических способов воспроизведения и вовсе потеряла актуальность. Важной в такой ситуации оказывалась деятельность собирателей гравюры. Связи художника с Д.А. Ровинским, А.Б. Лобановым-Ростовским, П.А. Ефремовым, П.Я. Дашковым и другими могли бы стать предметом отдельного исследования. Большая вариативность пожалостинских оттисков (разным тоном, в два тона, на атласе) во многом объясняется интересом коллекционеров к редким и необычным листам.

В последние годы жизни мастера очень поддерживала дружба с составителем каталога его произведений С.П. Виноградовым. Судьба обошлась с Пожалостиным немилосердно: в 1894 году академический класс гравирования резцом, где он профессорствовал, закрыли, нужда заставила перебраться в Рязань. Здесь без печатного станка, необходимого для пробных оттисков, ему не удалось завершить свой главный многолетний труд – гравюру с картины А.А. Иванова «Явление Христа народу». «…Я старовер и стародел в искусстве, – с грустью признавался он Виноградову, – а потому выброшен за борт»vii.
И все же совсем бесплодным и безрадостным этот период не был. Продолжалась работа над гравюрой с картины А.И. Корзухина «Возвращение с ярмарки» (начата в 1870-е, не окончена). Появилась вторая часть автобиографии, охватывающая события 1870 – 1900-х годов. Кроме того, Пожалостина утешал сад, который он развел вокруг загородного дома в Солотче. В XX веке дому предстояло сделаться литературным гнездом – в нем, в частности, жил описавший его в своих произведениях К.Г. Паустовский.
Образованные рязанцы понимали значимость фигуры Пожалостина. Рязанская ученая архивная комиссия избрала его почетным членом и с уважением приняла пожертвованные им гравюрыviii. Произведения мастера не раз экспонировались на рязанских выставках. Наконец, в честь Пожалостина назвали основанное в городе уже после его смерти, в 1913 году, Общество художественно-исторического музея (ныне – Рязанский художественный музей). Сегодня превращена в музей и усадьба гравера в Солотче.
На родине память о Пожалостине сохранялась всегда, но в целом его имя не относится к числу известных в русском искусстве. Между тем, вклад Пожалостина в отечественную культуру заслуживает внимания и благодарности потомков.

Н.В. Павлова
Старший научный сотрудник Рязанского государственного областного художественного музея им. И.П. Пожалостина

Выставка расположена в залах Музея акварели Академии Сергея Андрияки(1 этаж, Административный корпус).
Яндекс.Метрика